Полный текст книги Ле Корбюзье «Три формы расселения» (Les Trois établissements humains, Le Corbusier, 1945). Публикуется по изданию «Три формы расселения. Афинская хартия», Стройиздат, 1976. Перевод с французского Ж. Розенбаума

Эта глава изложена экономистом и социологом Гиацинтом Дюбрейем, бывшим рабочим и мастером, работавшим в автомобильной промышленности.

На первый взгляд может показаться, что нет ничего общего между вопросами организации труда и задачами архитектуры. А между тем здесь имеется поразительная аналогия. Архитектура преследует задачи разумного распределения материалов в целях создания полезного и гармоничного целого. Организация труда преследует аналогичные цели, занимаясь подбором людей и их размещением таким образом, чтобы обеспечить гармоничные отношения между ними. Таким образом, организация труда является своеобразной идеальной архитектурой, которая приводит к созданию того, что мы могли бы именовать «социальное сооружение».

Организация труда и архитектура находятся в постоянной связи, так как, если одна из них стремится познать, как будет действовать человек, то вторая занята устройством места, где он будет жить и работать. Место в данном случае является частью «среды», поэтому можно себе представить, насколько условия человеческого и материального окружения взаимосвязаны.

Стремясь к обеспечению наилучших условий для жизни человека, Ле Корбюзье высказал мысль о том, что «Мерилом ASCORAL является определенная доля счастья и радости жизни. Все должно быть организовано так, чтобы труд не воспринимался как несчастье, а, наоборот, как занятие, в большинстве случаев способное увлечь того, кто посвящает себя ему».

Все должно быть «организовано». Возможно, что это утверждение в устах художника звучит несколько неожиданно. Люди, стремящиеся постоянно все организовывать,— это экономисты. Они обладают системным складом мышления, изучают средства, позволяющие обеспечить наличие материальных благ, необходимых для каждого человека, но при этом забывают о важнейшем жизненном элементе, о котором говорит инстинкт и интуиция художника. Будучи «наивным», художник осмеливается требовать «счастья». И художник прав. Повторяя философские мысли Прудона, говоря об «интересе» к труду, он вместе с тем подтверждает неоднократно высказанную истину о том, что «не хлебом единым жив человек...».

Обычно счастье понимается как весьма условная категория, но мы все же попытаемся определить его, проследив обычный жизненный процесс.

Каждое, даже самое элементарное, живое существо стремится к «счастью». Прежде всего оно хочет жить, что означает, как утверждает философ, «упорствовать в своем бытие». Естественно, что прежде всего оно должно упорствовать в обеспечении своего материального благополучия, добывании пищи и ее усваивании. Прежде чем поглощать пищу, надо ее добыть, а для того, чтобы добыть, надо направиться к ней. Это движение является первым проявлением идеи целенаправленного действия — зарождением мысли.

Если у существа, стремящегося жить, недостаточно пищи, то оно будет испытывать специфический недуг — голод.

Привычка думать породит вскоре новую потребность хотя бы элементарного, но активного мышления. Разум будет стремиться к деятельности, подобно тому, как желудок к пищеварению. Если человек, или точнее работник, встает перед необходимостью трудиться, но в то же время разум не в состоянии определить целесообразность его действий, то можно сказать, что его разум «голоден». Может быть, такое определение покажется странным. Назовем это по-другому: интеллектуальным голодом, или иначе скукой.

Можно утверждать, что современному трудящемуся знакомо это чувство голода, которое играет немалую роль в социальных трудностях нашего времени. Рабочему часто не хватает многого необходимого, но, кроме того, его одолевает интеллектуальный голод. Рабочий люд — вот кто является поистине «скучающим народом». Только поработав в тяжелых условиях современной промышленности, можно понять, с какой медлительностью передвигаются стрелки часов, с каким нетерпением ожидают рабочие часа, когда можно будет покинуть завод.

Удивительно, что это обстоятельство не было понято теми, кто стремился облегчить условия труда рабочего. Почти все они допустили жестокую ошибку. Они рассуждали так: поскольку рабочий считает, что его работа длится долго, надо помочь ему сократить рабочий день. Это привело к систематическим усилиям, направленным на сокращение рабочего дня, причем сами трудящиеся приобщились к этим усилиям. Рабочий стремился обрести дополнительные минуты счастья там, где не приходится проклинать медленное движение часовой стрелки, т. е. вдали от места работы, от входа на завод, который превращался таким образом в своеобразную границу этого счастья.

Так, незаметно для себя люди разъединили понятия приятного времяпрепровождения и деятельности. Ведь работа — это в основном действие. Но разве человек создан не для того, чтобы действовать? Разве подлинная деятельность человека, та, в которой ой ощущает истинную радость жизни, должна проходить в часы отдыха и развлечений, наступающих после окончания рабочего дня, в вечерние часы?

Забота об «отдыхе», об «организации отдыха» занимает, как известно, немало усилий тех, кто стремится таким образом решать социальные проблемы. Но по сути дела эти деятели попадают в весьма противоречивое положение, поскольку время, которое они отводят для счастья и расцвета личности, находится вне естественного круговорота процессов, протекающих в природе.

Человек создан для действия. Созерцательное времяпрепровождение отшельника возможно лишь в том случае, если ради того, чтобы обеспечить ему такую возможность, будут трудиться другие ... Мускулы, мозг и чувства созданы для действия, а не для прозябания. Но это еще не все: они созданы для того, чтобы функционировать в гармонии с природой и, в частности, с главным регулятором жизни — солнцем. Человек создан, чтобы действовать при естественном освещении, и его отдых должен соответствовать времени отдыха природы, т. е. тому времени, когда солнце опускается за горизонт.
Трудящемуся обычно говорят: «Да, дорогой друг, это грустно, что ты вынужден работать. Но это неизбежное зло. Мы предпримем все необходимое, чтобы свести его к минимуму, а когда закончится рабочий день, мы займемся развитием твоих умственных способностей, мы сделаем из тебя человека».

Большинство буржуазных социологов представляет себе в качестве образца культуры кабинетного ученого, поэтому их усилия направлены на превращение всех в кабинетных ученых. Они хотят переделать мир по своему образу и подобию и поступают, как те отцы, которые целью воспитания детей ставят превращение их в слепок с самих себя.

Впрочем, в этой концепции содержится почти повсеместно распространенная среди культурных, или вернее образованных, людей ошибка, которая заключается в смешении понятий образования и воспитания. Если образование человек может получить путем учебы и чтения, то всестороннее воспитание, или постижение мудрости, достигается в полной мере лишь при условии сочетания всех средств культурного воздействия с благотворным опытом жизни и деятельности.

Достаточно проследить за движением солнца, чтобы понять, до какой степени наша жизнь неотделима от этого великого цикла. Надо полагать, что во времена античности это отлично понимали, и поэтому не случайно фронтон Парфенона украсили великолепной аллегорией дня и ночи. Слева изображена колесница Гелиоса, поднявшаяся над волнами; центральную часть фронтона занимает повествование об изумительном рождении Афины, мудрость которой отныне должна была руководить народом,— Афина-Паллада изображена выходящей в полном вооружении из головы Юпитера; справа — колесница, скрывающаяся в море, символизирует завершение дня. Великолепная голова лошади, занимающая крайний угол тимпана, как бы олицетворяет идею заката солнечного светила и его погружение в ночную тьму.

Вот для всех очевидные пределы подлинной жизни. Поэтому никакое социальное мероприятие не может осуществляться без учета солнечного пути, или, иначе говоря, вне времени, отведенного природой для активной деятельности людей. Именно в деятельности следует искать основы развития и подлинную свободу. Да, свободу, которую мы отказываемся искать вне работы. Свободу, которая вопреки распространенному мнению, не является несовместимой с организацией и структурой современной индустрии.