Предисловие Ю. Бочарова и А. Раппопорта к русскому изданию книг Ле Корбюзье «Три формы расселения» (Les Trois établissements humains, Le Corbusier, 1945) и «Афинская хартия» ("La charte d'Athènes", Le Corbusier, Paris, 1943).  Стройиздат, 1976.

Работы Ле Корбюзье «Афинская хартия» и «Три формы расселения», созданные в период расцвета творческих сил выдающегося французского зодчего, освещают основные черты его градостроительных концепций *.

* Напомним хронологию основных градостроительных работ Ле Корбюзье: «Проект современного города на 3 миллиона человек» (1922), «Урбанизм» (1925), «О состоянии архитектуры и градостроительства» (1930), «Афинская хартия» (1933), «Лучезарный город» (1935), «Лиризм нового времени и градостроительство» (1939), проекты планировки Алжира, Немура, Злина, Барселоны, Сан-Пауло, Монтевидео, Буэнос-Айреса (конец 20-х — начало 30-х годов), «Судьба Парижа» (1941), «Три формы расселения» (1943), проектирование Чандигарха (1949— 1956).

Для полной оценки градостроительного творчества Ле Корбюзье, конечно, необходимо рассматривать и другие его книги и проекты, прежде всего «Урбанизм» и «Лучезарный город». Однако трудности понимания и оценки его концепций связаны не столько с полнотой охвата творческого наследия, сколько со сложностью и противоречивостью вклада Ле Корбюзье и его коллег по CIAM (Международному конгрессу современной архитектуры) и ASCORAL (французской секции конгресса) в развитие градостроительной мысли нашего времени. 

Едва ли кто-нибудь сегодня станет умалять значение этого вклада. Ле Корбюзье — крупнейший представитель плеяды зодчих, определивших основные черты градостроительства наших дней. И тем не менее споры вокруг его творческого наследия не прекращаются. Одни безусловно принимают все, что создано Ле Корбюзье; другие отдают предпочтение его архитектурным проектам, его пластическому мастерству, а теоретическим трактатам отводят второстепенное место; третьи ценят Ле Корбюзье как непревзойденного полемиста и публициста; четвертые видят в нем наивного утописта. Творчество и личность Ле Корбюзье тем и сложны, что для всех этих оценок дают известные основания.

Будучи одним из преобразователей и радикальных новаторов в сфере архитектуры и градостроительства, Ле Корбюзье во многом остался противоречивым выразителем противоречивых обстоятельств своей эпохи. Это эпоха социальных, научных и технических революций, разворачивающихся с новой силой в наши дни. Многие особенности социальной ситуации первой половины XX в. сохраняются и во второй его половине. Поэтому, если решения проблем, предложенные в свое время Ле Корбюзье, во многом устарели, то сами проблемы звучат и сегодня, только в новой редакции.

В этом ключ к пониманию творчества Ле Корбюзье и основание для возвращения к его трудам. Понять Ле Корбюзье — значит одновременно понять и самих себя, свои собственные проблемы.

Одна из публикуемых работ — «Афинская хартия» — долгое время оставалась настольной книгой градостроителей. Она явилась итогом IV конгресса CIAM, состоявшегося на борту парохода «Патрас», который вышел из Марселя в июне 1933 г. и, дойдя до Афин, возвратился в Марсель. Во время этой поездки группа видных архитекторов, в которой лидирующее положение в те годы занимал Ле Корбюзье, обсуждала проблемы «функционального города» на основе критического анализа материалов по планировке и застройке 33 больших городов мира. Этот конгресс может считаться не только наиболее плодотворным и «теоретичным», но и наиболее левым по широте и радикальности постановки градостроительных проблем. Итоги дебатов были суммированы Ле Корбюзье в «Афинской хартии», которая написана в духе манифеста и выходит далеко за границы традиционных проблем архитектуры. Впервые она была полностью опубликована в качестве приложения к книге американского архитектора X. Л. Серта «Смогут ли наши города выжить?» в 1942 г. и через год вышла отдельным изданием в Париже*.

* Основные тезисы «Афинской хартии» в виде резолюции IV конгресса CIAM были впервые опубликованы на страницах греческого журнала гражданских инженеров в 1934 г.

«Афинская хартия» —это памятник не только организационной деятельности Корбюзье, но и его публицистическому стилю. «Афинская хартия» — это в известной мере документ, служивший целям формирования коллективной идеологии CIAM и наметивший основные направления градостроительной деятельности на ближайшие десятилетия. Влияние хартии сказалось в проектировании не только ряда европейских, но и многих латиноамериканских городов в довоенный период.

«Афинская хартия» призывала архитекторов к глубокому изучению и анализу проблем человеческих поселений. Но когда в послевоенные годы при восстановлении разрушенных, городов Европы дело дошло до реализации ее основных положений, то оказалось, что положительной программы по созданию планировочной структуры города в ней практически не содержится. Выделив и проанализировав четыре основные функции города — работу, жилище, отдых и движение, Ле Корбюзье не уделил должного внимания центру города и проблеме структурного объединения четырех основных функций в единый городской организм.

Настаивая на тотальном и плановом решении проблем расселения, на; необходимости радикальной реорганизации труда и быта в рамках государства, Ле Корбюзье почти не задумывается о том, какие политические формы организации экономической жизни могут разрешить осуществление такого рода проектов. Если бы он поставил вопрос таким образом, то неминуемо пришел бы к проблеме «начала», т. е. к необходимости сначала создавать социально- экономические предпосылки планирования и реорганизации государственной жизни, а потом выдвигать соответствующие проекты. Но такой путь рассуждений неминуемо заставил бы Ле Корбюзье погрузиться в совсем далекую от традиционных профессиональных интересов архитектора социально-экономическую проблематику. Этого Ле Корбюзье сделать не смог.

Поэтому конечным пунктом его политических рассуждений оказался абстрактный (в политическом отношении) призыв к некоей администрации, которая «должна ...», у которой необходимо «требовать ...», которой пора решить те или иные проблемы. В устах Ле Корбюзье подобного рода призывы выглядят наивно. И если он начинал с критики капиталистического города и устаревших канонов застройки, то свою позитивную проблему он основывал .прежде всего на технической революции, на радикальном изменении средств производства, транспорта, связи.

«Три формы расселения» — работа, тесно примыкающая к «Афинской хартии». Если последняя — это констатация городского кризиса и перечень вытекающих из него проблем и требований к проектированию, то «Три формы расселения» — авторский вариант решения этих проблем.

«Три формы расселения» также охватывают широкий круг вопросов, лежащих за границами архитектурного ремесла, и по сути дела являются программой и схемой пространственной организации основных сфер общественной жизни. В этой работе Ле Корбюзье формулирует основные принципы формирования сельского поселения нового типа, развивающегося промышленного города и относительно статичного радиально-концентрического города. При этом он опирается как на работы советского архитектора Н. А. Милютина по организации промышленного города (1930—1933), так и на работу американского исследователя А. Комея по комплексному решению сети дорог США и организации в точках пересечения центров управления и культуры (1923).

Изменение предмета архитектурного проектирования, расширение задач градостроительства до проблем «жизнестроительства» — характерный признак градостроительных концепций 30-х годов и одновременно важнейший шаг в развитии современной проектной проблематики.

Расширение предмета градостроительного и архитектурного проектирования до проблем организации производства и быта было вызвано объективной потребностью дать целостное решение совокупности проблем, возникших в результате распада традиционного уклада жизни в связи с прогрессом в области техники, промышленного производства и урбанизации. Традиционное проектирование, ориентированное на выработанные в прошлом прототипы сооружений, оказывалось неспособным ответить задачам дня. Хаос, порожденный изменением форм производства и быта в городах, порождал и разного рода критику, но литературная, публицистическая и искусствоведческая критика не могла стать позитивной основой реорганизации городов. Дать такие основы не могли ни Академии искусств и архитектуры с их увражными традициями декорирования зданий, ни инженеры, занятые решением технических вопросов, ни буржуазные муниципалитеты, которые были не в силах оправиться со стихийными процессами в крупных городах.

В этих условиях родилось движение архитекторов и градостроителей, выдвинувших ряд утопических концепций, претендовавших на решение градостроительных проблем. Этот ряд начинается с проектов «города-сада» в Англии и заканчивается в конце 30-х годов проектными концепциями Ле Корбюзье и Ф. Л. Райта. В этих проектах сплелись воедино техницизм и гуманизм, буржуазный конформизм и левый радикализм, художественные идеалы и требования политических реформ.

В целом эти предложения, как бы они ни различались по своему техническому, социальному и художественному содержанию, оказывались реформаторскими утопиями в духе муниципального социализма, ибо все они рассматривали возможность изменения форм расселения и их рациональной организации, не поднимая вопроса о путях изменения форм собственности и политической власти в обществе.

Архитекторы, стоявшие в стороне от марксизма, делали это вполне сознательно. Если критика капиталистического города, обличение его кризиса и недееспособности муниципалитетов в «Афинской хартии» близки по духу критике капиталистического города, данной Ф. Энгельсом в «Положении рабочего класса в Англии», то средства преодоления существующего кризиса марксисты и Ле Корбюзье видели совершенно по разному.

Марксисты видят необходимое условие и первый шаг к реконструкции капиталистического города в социалистической революции. Ле Корбюзье еще в 1923 г. опубликовал статью «Архитектура или революция», в которой противопоставил революции идею градостроительной я архитектурной реформы. В дальнейшем, в продолжение всей жизни, Ле Корбюзье исходил из сочетания социального реформизма и профессиональной утопии.

Пытаясь объяснить, почему буржуазия не приняла концепции Ле Корбюзье с распростертыми объятиями, Дени Гольдшмит пишет: «Единственным возможным объяснением этого факта может быть необыкновенная глупость находящегося у власти класса, до такой степени консервативного, что он доходил до недоверия к тем, кто, полностью разделяя его взгляды, имел смелость мыслить быстрее, шире и дальше» *. Обвинение «находящегося у власти класса» в глупости и консервативности не выглядит серьезнее тех наивных призывов, с которыми к ней обращался Ле Корбюзье 40 лет назад: «Необходимо требовать ..!»

* Гольдшмит Д. Архитектура или революция ....? «Современная архитектура» (пер. с франц.), 1969, № 5, с. 21.

Социально-политический утопизм проектов Ле Корбюзье и относительный схематизм его предложений порой заслоняют непреходящий вклад, который внесли он и его коллеги в эволюцию градостроительного проектирования, вклад, развитию которого предстоит отдать силы следующим поколениям зодчих.

В деятельности Ле Корбюзье и его коллег особенно существенны три факта:

во-первых, они создали множество образцов современной архитектуры, ставших реально новыми «прототипами» архитектуры XX в., и предложили значительное число технических, инженерных, художественных приемов: сплошное остекление, дома на столбах, дифференциацию дорог по видам движения, зонирование городских территорий, свободную застройку и т. п., сделавшихся несомненным техническим, функциональным и художественным достоянием современной архитектуры;

во-вторых, они создали методы функционального мышления, которые позволили связать архитектурные решения с проблемами рационализации строительного производства, организации бытового обслуживания, транспорта и пр.;

в-третьих, они связывали новые приемы архитектурного и градостроительного проектирования с необходимостью изменить привычки и стереотипы поведения горожан, архитектурные реформы — с реформами в других областях жизнедеятельности, так как исходили из принципа органической связи архитектурной формы и ее социального и культурного содержания.

Иными словами, они первыми пытались рационально сформировать новую, не опирающуюся на традиционные прототипы целостность архитектурно-технических, проектно-организационных и социально-культурных аспектов градостроительства. Ле Корбюзье и его коллеги практически не решили этих задач. Но сама их постановка — существенный вклад в развитие архитектуры, градостроительства и, как мы уже сейчас понимаем, в более широкую сферу проектирования и управления социальными процессами.

Сегодня эта задача ставится более глубоко и многосторонне, но реальнее всего она стоит перед социалистическим проектированием и управлением, для которого не существует экономических и политических препятствий, вытекающих из частной собственности. Эта задача приводит проектировщиков ко всей совокупности современных проблем градостроительства и архитектуры.

Сама постановка проблем «тотального» проектирования, охватывающего все сферы общественной жизни, вызывается как разрушением традиционных форм проектирования под действием технического прогресса, так и требованием целостной системной организации социальных процессов.

Объективная потребность в целостных проектных реформах обусловила и то остро критическое отношение, с которым были встречены градостроительные утопии 20—30-х годов. Их критика развернулась с особенной силой в послевоенные годы, когда во всех сферах общественной практики выдвигались лозунги научного подхода и научного метода, нередко обозначавшие сайентистскую идеологию. Тогда в утопических проектах Ле Корбюзье и его сподвижников стали прежде всего видеть волюнтаризм, отсутствие научного обоснования выдвигавшихся решений, неадекватность представлений о важнейших социально-экономических процессах.

Узость социальных концепций Ле Корбюзье, правда, была обнаружена и в рамках архитектурной критики функционалистической теории города, сформулированной в «Афинской хартии». На VI и VII конгрессах CIAM делались попытки преодолеть четырехфункциональную схему города (работа, жилище, отдых, транспорт). Выдвигая понятие «сердце города», ряд архитекторов (Э. Роджерс, X. Л. Серт, Ж. Турвитт и др.). обращали внимание на культурные и социальные процессы, не учитывавшиеся «Афинской хартией», — прежде всего на процессы культурного общения, передачу традиций, сложность переплетения индивидуальных типов поведения горожан. С культурологической и социальной критикой концепций Лучезарного города выступали Л. Мамфорд, Дж. Джекобс и др.

Критика взглядов Ле Корбюзье почти всегда связана с критикой техницизма его концепций. Продолжая попытки утопического разрешения противоречий капиталистического города, он одним из первых пошел по пути принятия большого города как необходимой реальности новой «машинной эры». В этом можно видеть известное влияние футуризма. Но если для футуристов большой капиталистический город был символом, фантастическим видением будущего машинного царства, то Ле Корбюзье внес в эстетически осмысленный машинный фетишизм умеренность и рачительность инженера-организатора.

Отвергая сентиментальный ретроспективный идеал Э. Говарда и У. Морриса, он сохраняет внимание к человеку и его потребностям, пытаясь превратить дома и города в «машины для жилья», не лишенные романтики нового «лиризма». Концепции Ле Корбюзье двойственны в них видны то внимание к человеку и стремление организационно улучшить и поэтически осмыслить условия его жизни, то жесткий организационный порядок, в котором, как в некоторых современных «технотопиях» и «антиутопиях», потребности человека подчинены отлаженной работе городского механизма. Трудно однозначно решить, что чему подчинено в проектах Ле Корбюзье — человек городу или город человеку. Вероятно, здесь необходимо учитывать взаимообусловленность этих формул. Проблема «человек и город» не может быть решена вне контекста проблематики «человек и общество», иначе говоря, вне проблем гуманизма в их современном звучании. Кем же является Ле Корбюзье на самом деле — гуманистом или техницистом?

Размышляя по этому поводу, трудно не сопоставить Ле Корбюзье и его коллег с выдающимися гуманистами, архитекторами эпохи возрождения. Их роднит не только проблема человека в искусстве, и архитектуре, но и необычайный диапазон творческой активности, энергия, особый профессиональный «героизм», новаторское подвижничество.

В то же время само это сопоставление позволяет обнаружить принципиальную разницу в творческом мировоззрении мастеров эпохи Ренессанса и западных градостроителей начала XX -в. Они находятся на крайних полюсах эры буржуазного индивидуализма и соответствующего ему понимания человеческой личности, На знамени мастеров эпохи Возрождения написаны гуманистические лозунги, открывающие эпоху индивидуализма. Ле Корбюзье — современник «заката Европы», эпохи кризиса буржуазного индивидуализма и перехода к социализму. В центре его творчества уже стоят проблемы социальной организации. Оставаясь по методам и формам работы «мастером», индивидуальным художником, Ле Корбюзье ставил и пытался разрешить проблемы, по сути дела принадлежащие социалистической формации. Двойственность впечатления, производимого концепциями Ле Корбюзье, проистекает из двойственности его позиции: отвергая капитализм, он не принял полностью и социализма. Как у Ф. Л. Райта и других выдающихся западных зодчих начала XX в., эта двойственность и противоречивость нашли выход в утопии, в иллюзорном примирении коренных мировоззренческих, теоретических и практических противоречий.

Однако критика социального содержания градостроительных концепций в послевоенное время прежде всего увидела в них недостаток конкретного научного обоснования и в соответствии с этим в качестве основного направления градостроительной мысли предложила путь углубления и расширения научных исследований в градостроительстве путем синтеза социологии, экономики, культурологии и других научных дисциплин.

Пытаясь достичь синтеза науки и проектирования, К. Довсиадис, например, предложил некий симбиоз проектно-исследовательской дисциплины о всех формах человеческих поселений — «акистику». Однако позитивные предложения Доксиадиса не достигли тех форм, которые сопоставимы с синтетическими градостроительными фантазиями Ле Корбюзье и Райта. Они остались совокупностью методологических, архитектурных, социологических и экономических исследований, систематизированных по некоторым внешним признакам.

Результаты научных исследований в области градостроительства, как можно судить сегодня, по прошествии десятилетий активных разработок позволили глубже понять природу социальных процессов урбанизации, но не привели к рождению подлинно новых проектных идей. Между проектированием и научными исследованиями растет разрыв, и его преодоление само по себе превращается в важнейшую проблему проектной деятельности. В творчестве Ле Корбюзье и его коллег по CIAM и ASCORAL этого разрыва фактически не было. Отчасти это объясняется тем, что в их работе не было научных исследований, которые получили развитие позднее, в 50— 60-х годах. Но, с другой стороны, сама форма градостроительного проектирования была в то время принципиально иной, она была целостной и соединяла все аспекты проектной концепции в единые, пластически конкретные формы. Телесность, морфологическая конкретность проектного мышления зодчих того времени, и прежде всего Ле Корбюзье, была исключительным явлением, результатом гигантского напряжения творческой фантазии, всестороннего осмысления проектных, концепций в едином, индивидуальном мышлении. Последующее разделение исследовательского и проектного творчества привело к распаду этих форм мышления, что и повело за собой выхолащивание проектного содержания градостроительной теории.

Фиксируя этот момент, мы фактически переходим к вопросам, которые- не столько сближают наши градостроительные проблемы с проблемами, которые решал Ле Корбюзье, сколько разделяют их.

Работа градостроителей в настоящее время все меньше напоминает деятельность Ле Корбюзье или Ф. Л. Райта, протекавшую в мастерских, основными действующими лицами которых со времени эпохи Возрождения были художник и его подмастерья.

Ремесленно-цеховая форма существования проектной деятельности необратимо уходит в прошлое, и на смену ей является новый институт проектирования с развитыми службами научного исследования, значительной дифференциацией инженерного и проектного труда. Этот институт тесно срастается с другими столь же сложными институтами планирования и прогнозирования, вместе образующими сферу управления развитием социально-производственных процессов. Кардинальным образом меняется техника и технология проектной деятельности. Традиционные средства проектирования заменяются системами информационного и технического обеспечения, сложнейшей электронной аппаратурой. В этих условиях классические формы проектной деятельности, сохранявшиеся от Витрувия до Ле Корбюзье, становятся достоянием истории.

Совокупность явлений, обобщенно называемая научно-технической революцией, ставит перед современным градостроительством принципиально новые проблемы. Сопоставляя их с проблематикой работ Ле Корбюзье, мы можем понять и оценить путь, пройденный градостроительной теорией за последние 40 лет.

Остановимся лишь на некоторых, наиболее показательных, с нашей точки зрения, проблемах такого рода.

Одной из наиболее существенных является проблема динамизма, развития структур и форм расселения. Градостроительные схемы Ле Корбюзье в основном статичны. Такая форма проектных концепций соответствовала принципам идеального проектирования, утвердившимся в архитектуре и философии со времен античности и обновленным в эпоху Возрождения.

Идеальной статической форме представления градостроительных концепций соответствует принцип качественной определенности и неизменности, устойчивости форм социально-экономической организации. Единственная форма движения, которую знает такой подход, — это рост поселений, численный рост населения и территорий, не затрагивающий качественную структуру города. Такой подход вызывает к жизни два решения. Одно из них, традиционное, состоит в дискретном увеличении поселений, образовании новых единиц расселения, тождественных по структуре и размерам. Так и в предлагаемых Ле Корбюзье «Трех формах расселения» должны возникать новые города обмена с их радиально-концентрической структурой и новые сельские поселения.

Другая форма, рационализирующая стихийный рост поселений, состоит в принятии линейных схем с полосовым зонированием. Эта схема достигает компромисса качественной стабильности структуры города и его количественного (территориального) роста. Компромисс этот далеко не прост, и практика показывает, что достигнуть его весьма трудно. Схемы подобного рода выдвигались уже в конце XIX в., но получили главное развитие у Н. Милютина, Н. Ладовского, Л. Гильбарзаймера, К. Доксиадиса. В «Трех формах расселения» на этих принципах строится промышленный город.

Сегодня эти схемы уже не удовлетворяют градостроителей. На место трех форм расселения встает множество форм и типов городов. Но еще важнее то, что количественное представление о росте города сменяется представлением о качественном развитии структур расселения.

Сама по себе ясность, с которой сегодня выступают проблемы развития поселений, обязана возросшим темпам и четкости осмысления процессов научно-технического и социального прогресса. Учет процессов развития приводит к отказу от упрощенных вариантов «оптимальных» городов, которые, по сути дела, есть не что иное, как статические, идеальные схемы традиционного градостроительства. Сегодня проблема оптимальности в градостроительстве должна ставиться в контексте представлений о развитии города, и там она принимает совершенно иную форму — форму совершенствования методов управления развитием систем расселения.

Такое видение процесса расселения вынуждает отказаться от застывших типологических схем, в которых качественная определенность поселений задана с самого начала. Процесс развития поселений становится доминирующим и подчиняет типологические проблемы задачам управления развивающимся расселением.

Решение проблем управления развитием городов тесно связано с необходимостью изменения методологии проектной деятельности и проектного мышления. Прежде всего необходимо найти методы и формы связи различных научных знаний о городе с проектированием. Эти методы более не могут быть интуитивными. Целостное, морфологически конкретное мышление как форма индивидуальной проектной деятельности зодчего не может полностью синтезировать научные знания о городе и расселении. Необходимы принципиально иные методы объединения различных знаний и представлений, соответствующие коллективной, кооперативной структуре проектной деятельности.

Проблемы синтеза представлений в проектировании касаются не только объединения проектных разработок и исследований, но и объединения разных форм проектирования, в том числе инженерных, технических, художественных. В условиях научно- технической революции стало возможным ясно увидеть зависимость процесса развития городов от организации интеллектуальной деятельности планирования, проектирования, управления. Для социалистических стран эта зависимость — закон, а совершенствование способов управления— важнейшая задача, из которой вытекают все теоретические и методологические проблемы современного градостроительства.

Поскольку градостроительное проектирование становится частью единого организма управления развитием социальных систем, необходимо найти методы интеграции плановых и прогностических разработок и исследований с проектированием.

Пожалуй, именно здесь виден наибольший разрыв между проблематикой, занимавшей Ле Корбюзье, и градостроительными проблемами нашего времени. Ле Корбюзье мыслил категориями и образами, выражавшими прежде всего объект проектирования: город, конкретные формы архитектурно-планировочной организации расселения. Сегодня в качестве идеального объекта градостроительной теории и методологии все больше выступает не столько город, сколько организация градостроительной деятельности.

Превращение института градостроительного проектирования в развитую кооперативную структуру с постепенной дифференциацией профессиональной деятельности изменяет роль и место архитектора в градостроительной практике. Функции, некогда принадлежавшие архитектору- универсалу, все в большей мере разделяются между многими специалистами.

Но уменьшение доли личного творческого вклада зодчего в процесс проектирования представляет определенную опасность, так как личность всегда будет источником инициативы, проводником нравственного, гуманистического содержания проектной деятельности. С этой точки зрения, возвращение к работам Ле Корбюзье, пронизанным страстным участием в судьбе города, имеет особый смысл. Его личный энтузиазм, профессиональное подвижничество не устареют до тех пор, пока будут жить в обществе ценности человеческого творчества и новаторства.

Ю. Бочаров, А. Раппопорт. 1976