Марсельская жилая единица (Unité d'Habitation) — семнадцатиэтажный единый комплекс в Марселе (1945—1952) расположен среди парка на бульваре Мишле. Ориентация квартир — восток — запад, на север» (в сторону мистраля) выходит глухой торец. Здание поднято на мощных опорах. Оно включает 337 квартир 23 различных типов (квартиры для холостяков, для мало- и многосемейных), обслуживаемых пятью коридорами— «внутренними улицами», средняя из которых, торговая, связывает квартиры с различными учреждениями торговли и обслуживания, размещенными в доме.. Квартиры расположены в двух уровнях, что позволило разместить коридоры через два этажа и дало возможность резко дифференцировать комнаты по высоте, внести в интерьер жилища пространственные контрасты.

Марсельский дом — это эксперимент с целой серией идей в области стандартизации и современных методов строительства и вместе с тем плод градостроительной концепции, определяющий принцип которой — свободная постановка в пространстве многоэтажных зданий. Это и опыт организации средствами архитектуры определенного образа жизни с заданным соотношением индивидуального и коллективного. Архитектура дома активна и красноречива. Она не только формирует быт жильцов, но и страстно апеллирует к их духовному миру, утверждая свое право на то, чтобы быть «искусством в его высшем выражении».

От бульвара Мишле к стоящему в глубине участка зданию, простой объем которого взгляд охватывает сразу, во всей дельности замысла и оркестровке пропорций и дальше через вестибюль (принадлежащий столько же внешнему миру, сколько и интерьеру), через темные, напоминающие улицы в южных городах, подсвеченные «окрашенным» светом улицы-коридоры, которые сменяются залитым солнечным светом пространством квартир, а потом тесным, казалось бы замкнутым, миром пониженного верхнего этажа (детского сада), архитектор постепенно разворачивает пространственную структуру дома через смену впечатлений к главному, завершающему, когда при выходе на крышу- террасу открывается грандиозный спектакль, в котором природа и архитектура играют одинаково важную роль. Поддержанное и усиленное синтезом природных и созданных человеком форм (благодаря точно найденным соотношениям между ближними элементами здания и дальними планами ландшафта) ощущение огромности сооружения перерастает в чувство величия окружающего, которое составляет содержание архитектуры дома, ее смысл и цель. Сила эмоционального воздействия ансамбля крыши-террасы марсельского дома так велика, что кажется, будто все многообразие его композиции было лишь подготовкой к этому моменту раскрытия замысла архитектора.

Марсельский дом послужил прототипом для «жилых единиц», построенных Ле Корбюзье с некоторыми изменениями в 1957— 1959 гг. в Нант-Резе, Берлине, Брие-ан-Форе, а также позднее, по его проекту, в Фирмини (1968).

Всеобщая история архитектуры

 

В 1945 году Министр по вопросам реконструкции Франции Рауль Дотри заключает соглашение с Ле Корбюзье на строительство в Марселе «Жилой единицы». Ле Корбюзье дает согласие на это строительство при непременном условии освободить его от подчинения действующим нормативам. С этим условием согласились, и Ле Корбюзье приступает к проектированию и строительству марсельской «Единицы». Затем — пять лет неистовых бурь, надругательств и жестоких предательств; нападки разъяренной и подстрекаемой прессы. Министр строительства Клодиус Пети проявляет смелость, став на защиту Ле Корбюзье. Когда «Единица» на бульваре Мишле в Марселе была построена, против Ле Корбюзье затевается судебное дело с предъявлением иска в 20 млн. франков за нанесение ущерба природе Франции. В качестве истца выступает 80-летний президент никому не известного «Общества по охране ландшафта Франции»... Общество проигрывает процесс! Теперь внимание всего населения Марселя обращено на объект, который в течение пяти лет считался его несчастьем и позором. «Единица» получает наименование «Дом Ле Корбюзье». На многочисленных перекрестках города устанавливают указатели с его наименованием. Один из банков (совместно с государственными органами) организует концессию по эксплуатации здания как туристского объекта и зарабатывает на этом тридцать миллионов, не отчислив ни единого франка проектировщикам из мастерской на улице де Севр, 35...

Марсельская «Единица» стала учебным центром международного значения.

Вот основная идея «Жилой Единицы»:

«Если вы стремитесь жить с вашей семьей в обстановке задушевной дружбы, в тишине и покое, среди природы, объединяйтесь по 2 тыс. человек (мужчин, женщин и детей); входите в дом через одну дверь; пользуйтесь четырьмя лифтами, вмещающими по 20 человек, которые доставят вас в любую из восьми внутренних улиц, расположенных одна над другой. Там вы будете жить в уединении и тишине; солнце, воздух и зелень заполнят ваши окна. Дети ваши будут играть на траве или в саду на крыше дома»...

К 1950 году Президент медицинского общества департамента Сены заполнил французскую прессу тревожными сообщениями о том, что Ле Корбюзье удесятерит число душевнобольных во Франции из-за скученности и шума в выстроенном им доме. Представитель Министерства градостроительства распространит эту тревогу по Марселю. Год спустя, когда тишина и полная изолированность квартир будут подтверждены жизнью..., он же будет утверждать, что в этих домах люди испытывают «трагическое одиночество!...».

1953 год. Триумфальное открытие Марсельской «Единицы» министром Клодиусом Пети. На фотографиях, посвященных этой церемонии, мы видим счастливо улыбающегося, наиболее ожесточенного противника этого строительства из Марсельского муниципалитета, который стоит рядом с Ле Корбюзье.

LC 1960

После войны, в 1947ом – 52ом годах, Ле Корбюзье строит жилой дом в Марселе, так называемый Марсельский блок или Марсельская единица. Фактически это доходный дом, но как он отличается от мировой практики строительства домов такого типа.

По блоку можно гулять целый день, находясь в совершенно разных пространствах. Многие годы это сооружение считалось одним из самых значимых архитектурных произведений 20го века. Сейчас, если оценивать архитектуру, как объект любования, то Марсельский блок не из лучших. Тысячи подражаний обесценили его образ. Я хочу доказать, что и сейчас он не потерял своей значимости.

В основе создания Марсельского блока лежат две идеи. Одна – пластическая, идущая, видимо, от вилленблоков, и вторая социальная, которую можно отнести к советским домам-коммунам двадцатых. В этой связи заслуживает особого внимания дом М.Гинзбурга – И.Милиниса на Новинском бульваре, где Ле Корбюзье бывал, когда приезжал в Москву в 30тых. Первая идея прослеживается в квартирах и коридорах. Вторая во включенных в здание общественных пространствах.

О квартирах. Дом пронизывают низкие, длинные коридоры, ведущие в жилые квартиры. Их пластическая сложность создаётся цветной покраской стен, заглублением входных дверей и ящиками для операций со стиркой белья. Из коридора можно войти в две двухэтажные квартиры. Одна развивается над ним. Другая под ним. Таким образом, между коридорами расположено два квартирных этажа по 2.28м. в чистоте. Если мы входим в квартиру, развивающуюся наверх, то перед нами передняя, кухня и гостиная 3.36м шириной, частично двухсветная. На втором этаже спальня, нависающая над пространством гостиной и две узкие спальни (детские) по 1.66 м шириной. При входе в такую спальню, у стены расположен умывальник, шкаф и кровать. Дальше, ближе к окну, находится рабочий стол и раздвижная стена. С её помощью можно объединить часть пространства двух комнат. За спальнями и за гостиной находятся глубокие лоджии (в Марселе очень солнечно), что позволяет иметь ширину этого дома более 20ти метров. Возможно, кому-то жить в такой квартире покажется не вполне удобно. Квартира не велика. Главная спальня открыта в гостиную. Малые спальни низкие, узкие и слишком длинные. Но для живущего в квартире происходит постоянная контрастная смена ощущений, благодаря чему создаётся иллюзия сложного, многомерного, и вместе с тем, приватного пространства.

Кроме жилья, Марсельский блок имеет четыре уровня общественных зон. Внизу, на уровне земли, находится входной вестибюль и мощные опоры, которые держат всё здание. Среди этих опор и примыкающей к ним зелени, Ле Корбюзье умудрился передать удивительное ощущение мощи, прохлады и спокойствия, свойственному скорее дубовой роще, чем основанию крупного жилого дома.

Кроме этого, на части 7-го и 8-го этажа, Мастер создает двухсветную улицу, закрытую от лучей солнца лесом вертикальных жалюзи. На двух этажах этой улицы расположены рестораны, магазины и спортзал. Это – совершенно удивительный элемент Марсельского блока. Из низких коридоров с приглушенным электрическим светом житель неожиданно, внутри своего дома, попадает в светлое городское пространство с небольшими кафе и барами. Но и этого мало, житель дома может попасть на крышу в совершенно новую пространственную среду. Это не хитросплетение квартир, не внутренняя улица, не бары, не магазины и не прохладные опоры. Это вид на великолепный простор открытый солнцу, морю и зелёни. Как и любое произведение Ле Корбюзье, крыша представляет собой уникальную скульптурную композицию. Но самое удивительное, что в этой скульптуре удобно разместилась эстрада, детский сад, плескательный бассейн и беговая дорожка. Всё работает на пластику.

Стоя на крыше, у человека создавалось впечатление, что он находится над пропастью, но, подойдя к краю, рядом, под ним, оказывалась узкая беговая дорожка, опоясывающая весь дом. Дорожка снаружи закрывается стеной выше человеческого роста. Это ещё один пространственный изыск. В доме подобных изысков множество, он насыщен ими от крыши до опор основания. Что стоит, например, и пластика фасадов, и их совершенно неожиданная раскраска. Или изящная винтовая лестница в торце фасада. Таким образом, это не просто дом. Пространственных впечатлений может хватить на целый город.

Я несколько раз побывал в Марсельском блоке. «Я люблю свою квартиру, но жить в ней не очень удобно», сказал мне один из жителей. «Дом потрясающий, но ни магазинами, ни ресторанами я не пользуюсь» вторил ему другой. В ресторане сидели туристы. На крыше бегали дети из других кварталов. На одном из этажей появилась гостиница. Так что, работали далеко не все обслуживающие дом системы, придуманные Мастером. Но я часами не мог покинуть здание, телесно ощущая скульптуры его пространств. Это был удивительный учебник «реальной» архитектуры. Если, по выражению Ле Корбюзье, «дом это машина для жилья», то Марсельский блок, скорее экспериментальный концепт-кар, чем удобный буржуазный городской автомобиль. В этой связи изысканные пространства Марсельской единицы интересно сравнить с близким по размеру домом в Ясенево или в Бирюлёво.

Илья Лежава

Потерпев неудачу с комплексной программой жизнеустройства, Ле Корбюзье взялся за прототип его структурной ячейки — «жилую единицу». В 1947-1952 гг. он создал такой прототип в Марселе, синтезируя идеи, связанные со всем его профессиональным опытом. Исходный принцип — связь между индивидуальным и коллективным — восходит к впечатлениям, полученным Ле Корбюзье во время путешествия на Восток (1907), от монастырей Афона и монастыря Валь д'Эма в Тоскане. 337 ячеек «жилой единицы», подобно монашеским кельям, должны обеспечить индивидуальную приватность для каждой семьи, в сочетании с возможностью включиться в деятельность коллектива. Последняя, по замыслу Ле Корбюзье, охватывала 26 социальных функций — для них были, в частности, предусмотрены спортивный зал, торговая галерея, занимающая часть 7 и 8-го этажей, прогулочная крыша с беговой дорожкой, плескательным бассейном и детским садом. Дом, таким образом, создавался и по образцу советских домов-коммун конца 1920-х годов, «конденсаторов общественной жизни» (с ними Ле Корбюзье познакомился, наезжая в Москву во время строительства Дома Центросоюза). Самодостаточностью, независимостью от непосредственного окружения дом напоминал модель фаланстера Фурье.

Каждое его жилище имеет гостиную двойной высоты, открытую в глубокую лоджию с солнцезащитным козырьком, и низкую часть, проходящую от гостиной сквозь всю глубину корпуса до маленького балкона на противоположном фасаде. Квартиры складываются так, что двойная высота одного жилища оказывается над, а второго — под низкой частью другого. Вместе они образуют целое, равное по высоте трем этажам, с осевым коридором, который пронизывает их по среднему, второму уровню. Благодаря этому коридоры — «внутренние улицы» — расположены лишь на каждом третьем этаже, и чтобы обслужить все этажи дома, их понадобилось лишь 5. Вход в одни квартиры находится на уровне антресоли гостиной, в другие — на ее нижнем уровне.

Квартиры разделены акустически и сформированы как независимые микрообъекты, закрепленные внутри бетонной клетки каркаса. Ле Корбюзье сравнивал эту систему с бутылками, уложенными на стеллаж. Их внутренние пространства напряжены, контрастны. Сжатая низкая часть переходит в высокий объем гостиной, «бассейн света», откуда для каждой ячейки открывается свой вид на окружение, скадрированный и обрамленный глубокой лоджией, благодаря чему чувство защищенности сильно, как в пещере.

Ле Корбюзье исходил от постулата, что предназначенный для человека дом должен быть создан в человеческом масштабе. Марсельская единица стала первым опытом применения разработанной Ле Корбюзье соразмерной масштабу человека всеобщей гармоничной системы мер, которой он дал название «Модулор». Система основывается на золотом сечении и приближающихся к нему отношениях чисел ряда Фибоначчи. Эмблема ее — мужская фигура с поднятой рукой. Ее сопровождают переплетающиеся спирали «красного» и «синего» рядов величин, возрастающих в отношении золотого сечения. Основа «красного ряда» — условный рост человека, принятый равным 6 футам (182,8 см). Членение, уменьшающее исходную величину в золотом сечении, определяет сторону квадрата, удвоение которого дает рост человека с поднятой рукой (226 см = 89 дюймов), начиная при этом «синий ряд» размеров. Размерности марсельской жилой единицы сверены по шкалам Модулора, что должно было не только ввести их в единство математической гармонии, но и связать с величинами и пропорциями человеческого тела.

Марсельская единица построена на 15 основных величинах Модулора — включая длину здания, глубину его корпуса и высоту (соответственно 140, 24 и 56 м). Размер 226 см определил минимальную высоту помещений в чистоте; шкалой Модулора задан и планировочный шаг, а следовательно, чистое пространство между стенами квартиры — 366 см. По словам Ле Корбюзье, Эйншейн, ознакомившийся с Модулором, сказал, что благодаря ему «плохое сделать трудно и сложно, хорошее — просто и естественно» (Le Corbusier. Oeuvre complete 1946-1952. Zurich, 1961. P. 179). Связь между всеми величинами, основанная на простых гармоничных пропорциях, сводит их, а вместе с ними — элементы здания, в единство системы семантических значений. Пропорциональные связи вносят классическую облагороженность в простоту выражения функционального.

Громадная целостность «марсельской единицы» семантически неоднозначна; она может прочитываться как метафора монастыря или океанского лайнера (последнему способствует бетонный ландшафт плоской прогулочной крыши- палубы — с надстройками, высокими цилиндрами и опрокинутыми конусами труб различных систем жизнеобеспечения). В ней могут раскрываться и антропоморфные аналогии — на это обратил внимание критик П. Блейк, сравнивший «марсельскую единицу», поднятую на расширяющихся кверху конусах бетонных пилонов, с грандиозной силой боксера-тяжеловеса Джо Льюиса (Blake P. Le Corbusier. Harmondsworth. 1963. P. 123) — кстати, на своих набросках Ле Корбюзье изображал себя боксером. Антропоморфность метафор здания подтверждается эмблемой Модулора — человек с поднятой рукой, обратный рельеф которого выдавлен в бетоне у входа. 

Отголоском антропоморфных метафор стал и выбор материала, из которого выполнены формы здания, — «грубого бетона», «открытого бетона». На такие метафоры ссылался сам Ле Корбюзье, мотивируя брутальную эстетику материального воплощения замысла (ставшую не просто модой, но отправным началом нового направления в европейской архитектуре): «Дефекты всех частей сооружения кричат об одном! Случайно у нас нет денег! Но даже с деньгами проблема устранения дефектов выглядит неразрешимой... Открытый бетон показывает малейшие случайности в опалубке, стыки между планками, волокна и сучки дерева и прочее... Но ведь у мужчин и женщин вы не замечаете морщин и родимых пятен, кривых носов, бесчисленных странностей... Дефекты гуманны; они — это мы сами, наша повседневная жизнь» (Le Corbusier. Oeuvre complete 1946-1952. P. 191.).

Грубая осязаемость материала, неровного (иногда нарочито неровного), заменившая белизну и гладкость как бы нематериально абстрактных геометрических форм «классических» построек раннего периода, была самым заметным новшеством позднего Ле Корбюзье. Она диктовалась не трудностями послевоенного времени, но смещением эстетических предпочтений, была знаком начинающихся изменений в сфере не только форм, но и смыслов, которые несет архитектура. «Я решил создавать красоту посредством контраста. Я хочу найти их взаимную дополнительность и затеять игру между грубостью и изяществом, между точностью и случайностью. Я сделаю людей думающими и воспринимающими» (Le Corbusier. Oeuvre complete 1946-1952. P. 191.). Идеальные гладкие плоскости фасадов стали скульптурными, изменилась не только их фактура, но и степень пластичности. Сильные, сложные ритмы активизируют их поверхность. Ритм фасадов дополнен и осложнен окраской боковых сторон лоджий, где чередуются яркие чистые цвета. «Жилая единица» в Марселе стала наиболее «музыкальным» произведением Ле Корбюзье. Как эстетический объект она — самое яркое явление послевоенного десятилетия.

Пропорциональная целостность, однако, не исключила появления неудобных абсолютных величин. Слишком малый планировочный шаг не только привел к появлению детских спален шириной менее 180 см, напоминающих купе железнодорожных вагонов, но и сильно ограничил возможности персональных трансформаций в жилищах. Поэтому оказалось, что при 23 вариантах квартир, обеспеченных архитектором, многие жильцы остались недовольны недостаточными возможностями выбора и трансформаций. Кухням, образующим «сердце» жилищ, при очень глубоком корпусе недостает естественного света. Торговый центр, расположенный на середине высоты здания, чтобы сделать его только «своим» и отсечь посторонних, испытывает финансовые трудности и остается неразвитым.

Система обслуживания должна не просто удовлетворять потребности жильцов, но и ненавязчиво способствовать их общению и сплочению в коллектив — большой, но еще обозримый и управляемый. После своих неудачных контактов с политиками Ле Корбюзье стремился избежать политизации и не предусмотрел мест для общих собраний или неких помещений для общественных организаций. 

Семантическое богатство формы и соответствие ее метафор духу времени принесли марсельской «жилой единице» всемирную славу. Но отношение к заложенной в ее основу утопической социальной программе было почти единогласно скептическим. По-разному относились к жизнеустройству по модели то ли монастыря, то ли океанского лайнера и обитатели «жилой единицы». Создавать по подобной программе крупное жилое образование нигде не решились (не был осуществлен и проект группы из трех «жилых единиц» в самом Марселе).

Но по марсельской модели построено несколько домов-реплик. Степень участия Ле Корбюзье в их проектировании различна. Во всех в сравнении с марсельским прототипом есть упрощенные формы; сокращена система обслуживания; гостиные в квартирах не всегда имеют двойную высоту, Модулор в некоторых случаях заменен метрическим модулем (жилые единицы в Нанте, 1953; Берлине, 1958; Бри-эн-Форе, 1959; Фирмини, 1968; последняя осуществлена учеником Ле Корбюзье, А. Воженски).

Иконников А.В. Архитектура XX века. Утопии и реальность

За время с 1947 по 1952 г. на окраине Марселя был построен дом «Жилая единица», в котором «социальное воображение» получило трехмерное выражение. Марсельцы называют его просто «домом Ле Корбюзье».

Проблема жилищного строительства принимает все более широкое значение, не ограничиваясь изолированной жилой ячейкой. Архитектор, так же как и градостроитель, должен стремиться к установлению активных связей между индивидуальной и общественной сферами жилища.

Смелость «Жилой единицы» заключается не в том, что под одной крышей поселено около 1600 человек, и даже не в том, что было создано 23 различных типа для 337 квартир — от однокомнатной квартиры до квартиры «для семей с восемью детьми».

Новаторство проекта заключается скорее в его обширных общественных учреждениях. Наиболее интересно в этом здании размещение торгового центра примерно в середине по высоте здания. Эту «центральную торговую улицу» можно сразу узнать по солнцезащитным экранам высотой в два этажа. Вместе с вертикальными рядами квадратных окон лестничных клеток в середине они определяют масштабность и выразительный облик всего здания. На этаже торгового центра помещаются самые разнообразные магазины, прачечная, химчистка, дамская и мужская парикмахерские, почта, газетные киоски, рестораны и небольшая гостиница. На верхнем, 17-м этаже расположены ясли на 150 детей. Пандус ведет непосредственно на террасу на крыше с комнатой отдыха, плеска- тельным бассейном и рядом привлекательных площадок для игр. Другая часть террасы на крыше предоставлена взрослым. На ней имеется частично крытая площадка для гимнастики и открытая спортивная площадка; в северном торце здания большая бетонная плита служит защитой от сильного северного ветра — мистраля, а также фоном для театральных представлений на открытом воздухе.

Пластические качества «Жилой единицы» делают его редким зрелищем с архитектурной точки зрения. Если в руках Роберта Майара железобетонный каркас терял свою жесткость и становился почти чем-то органическим, в руках Ле Корбюзье аморфный грубый бетон приобретал признаки естественного камня.

Ле Корбюзье считал, что бетон возможно рассматривать как искусственный камень, который вполне может быть показан в своем естественном состоянии (Le Corbusier. Oeuvre complete, v. V, p. 128—159.). Несколько лет спустя в Англии появилось архитектурное направление, так называемый новый брутализм, который исходит из этой тенденции.

Грубая бетонная поверхность применялась везде, где с ее помощью можно было усилить пластическое выражение. Любое изменение средиземноморского освещения отражается с особенной интенсивностью на грубых поверхностях вентиляционных шахт и башни лифта, расположенных на крыше, что помогает превращению этих утилитарных конструкций во впечатляющие скульптурные элементы.

Интенсивные чистые краски были использованы в этом здании. Но Ле Корбюзье как художник воздержался от окраски фасада, покрасив только боковые стенки балконов в красный, зеленый и желтый цвета. Все искусственно освещенные длинные переходы «внутренней улицы» были окрашены в яркие цвета, чтобы сделать их более привлекательными.

Это был смелый эксперимент. Даже после успешного открытия этого здания в конце 1952 г. французское правительство отнеслось к нему скептически и не решалось само сдавать в аренду квартиры и магазины, а сразу потребовало их продажи, чтобы переложить риск на плечи жильцов и владельцев магазинов. Однако теперь нет больше никакого сомнения в том, что здание оказало огромное влияние на формирование умов последующего поколения архитекторов. Жилая единица помогла освободить архитектора и планировщика от представления о доме как о простой сумме отдельных квартир и расширить его до более широких рамок коллективного человеческого жилища (Le Corbusier. Oeuvre complete, v. V, p. 128—159. Otto Konigsberger. New Towns in Indig.—«Town Planning Review», 1952, XXIII.).

Зигфрид Гидион. Пространство, время, архитектура (Sigfried Giedion. "Raum, Zeit, Architektur")

Ле Корбюзье на строительстве Жилой Единицы в Марселе, 1946 год

Ле Корбюзье и Пабло Пикассо у Жилой Единицы в Марселе. 1949

Ле Корбюзье и Жан-Пьер Омон на строительстве Жилой Единицы в Марселе. Фото: Marcel de Renzis